Он сказал, что все русские глупые.. или «Стучать» как эквивалент предательства?

 — Он сказал, что все русские глупые.

Важное дополнение: разговор происходит в Америке, где мы живём последние четыре года.

 
— Это он второй раз уже сказал, — добавил сын, нахмурившись.

Сердце мое немедленно наполнилось праведным гневом. Русские глупые? И я?! И мой муж, и мой отец? Все, кто из России? Может, ещё и профессор Капица дурак, и Набоков был идиотом, и Софья Ковалевская — тупая домохозяйка?! Да я МГУ окончила, да мой муж… Да Софья Ковалевская… А про Капицу вообще молчу! 
— А что за мальчик, как его зовут? — как можно спокойнее уточнила я. 
— Лу. Мы с ним вместе ездим в школьном автобусе.

Ну что ж, это облегчает задачу «ответного удара». Можно научить сына выражению «маленький черножопый засранец» — и дело в шляпе. Обидчик будет обижен. Главное адекватно перевести фразу на английский язык. Правда, расизмом веет за версту, а в Штатах с этим проблем не оберёшься. Да мы и не расисты, честно говоря. Но он же первый начал!

Этот Лу невысокий, на голову ниже моего сына, худенький мальчик. Губастенький, смешливый, подвижный. Ежели в лоб дать хорошенько — свалится. Тоже, кстати, вариант. Чтоб неповадно было меня, Капицу и Набокова обзывать. В конце концов, мы взрослые люди, что за неуважение?! Правда, у Лу есть старший брат, и если этот брат, здоровый угловатый чернокожий подросток, — не убеждённый толстовец, моему ребёночку придётся туго после лёгкой драчки с младшим обидчиком всего русского народа.

Надо пойти к родителям! Постучать в дверь, и когда его толстый лысый папа в бейсболке набекрень откроет, подбоченясь, выдать: «А ваш Лу назвал всех русских дураками! Как вы его воспитываете?! И вообще — это ещё большой вопрос, кто из присутствующих дурак!» А он смерит меня холодным взглядом с ног до головы и скажет спокойно: «Мэм, мой мальчик ничего такого не говорил. И вообще, занимайтесь воспитанием своего ребёнка, а все претензии можете направить моему адвокату». И закроет дверь.

Нет, всё это, конечно, было бы забавно, если бы не было так обидно. По крайней мере, моему ребёнку — обидно. И совершенно ясно, что если мальчик сказал это два раза, то скажет и третий.

Я села за компьютер и написала заместителю директора школы короткое письмо. Обрисовала ситуацию, заметила, что дети есть дети, и иногда они не совсем отдают себе отчёт в смысле сказанного, и мы всё это понимаем, но я очень прошу сделать так, чтобы повторных инцидентов не было. «С огромным уважением». И — «мне очень жаль, что я вынуждена писать это письмо».

Утром я получила ответ с извинениями передо мной и моим сыном и заверениями, что руководство школы обязательно разберётся, потому что она — школа — абсолютно не толерантна к любым проявлениям нетолерантности. Через пару дней мне сообщили письменно, что с мальчиком Лу проведена очень серьёзная беседа и он напишет записку с извинениями. Очень серьёзную беседу проводила завуч — высокая чернокожая красавица. Да, всё очень толерантно. Думаю, что во избежание возможных встречных обвинений в расизме, беседу с афроамериканскими шалопаями проводит темнокожий работник образования.

Рискну предположить, что процентов 30, а то и больше, читающих эти строки расценили мой поступок как низость и стукачество, а ещё плюс 40 % к этим тридцати — как пример дурного воспитания ребёнка, попытку оградить любимое чадо от реального мира и культивацию инфантилизма. Надо было дать обидчику в глаз, это оправдали бы даже убеждённые пацифисты. Или, на худой конец, обозвать в ответ, учитывая, что инициатор всё ж на голову ниже, а мы наверняка позиционируем себя как людей воспитанных. В крайнем случае, можно было бы проигнорировать обидчика, но ябедничать… стучать…

Возможно, вы будете удивлены, однако так и только так решаются школьные конфликты в Америке. Ужасная страна, что и говорить.

 Откуда и когда пришло в русский язык это «стучать» как эквивалент предательства? Может быть, из тридцатых годов прошлого века, из тех времён, когда доносили на соседей и друзей, когда обратиться в милицию означало расписаться в собственной подлости? Если я ничего не путаю, с 1937 года прошло уже очень много лет, и наше поколение ничего такого не пережило и пережить не могло в силу возраста. Откуда же это неприятие любого человека, облечённого властью, неверие в то, что представитель системы (школьной, медицинской или любой другой, главное — государственной) — друг и может помочь?..

Я провела небольшой (около 70 респондентов) опрос на эту животрепещущую тему. Около 90% живущих в Америке русскоязычных родителей обратились бы к учителю для решения школьного конфликта детей. Из тех, кто живет в России, так поступили бы примерно процентов 20. Ответы остальных варьируются от «придумать обзывалку пообидней» до «дать в ухо сильно», но в любом случае исключают участие взрослых как постыдное и чреватое ещё более серьёзными последствиями для ребёнка.

Однако… Уважаемые мальчики и девочки, которые теперь папы и мамы, дело в том, что система — это давно мы с вами. Мы выросли, и нет уже строгих учителей, страшных милиционеров (полицейских?) с прожекторами для голодных животов и злых врачей со шприцами, полными яда. Нет этих непонятных взрослых с их непонятной логикой и непонятным миром; все эти взрослые — мы.

Безусловно, практически у каждого есть негативный опыт общения с системой, будь то старая дева — доктор женской консультации — или учитель-истеричка, но нужно ли обобщать? Или вы думаете, что милиционеры, просвечивающие детские животы прожекторами, и врачи-убийцы всё-таки существуют?

Алёна Смирягина