"Поэт в России - больше, чем поэт.
В ней суждено поэтами рождаться
лишь тем, в ком бродит гордый дух гражданства,
кому уюта нет, покоя нет..."
Вот и перевёрнута окончательно одна из самых примечательных страниц советской истории. Столько надежды, столько таланта, столько любви и счастья... Ушёл последний великолепный герой шестидесятых.
..Евгений Евтушенко (1932-2017)
ДАЙ БОГ!
Дай бог слепцам глаза вернуть
и спины выпрямить горбатым.
Дай бог быть богом хоть чуть-чуть,
но быть нельзя чуть-чуть распятым.
Дай бог не вляпаться во власть
и не геройствовать подложно,
и быть богатым — но не красть,
конечно, если так возможно.
Дай бог быть тертым калачом,
не сожранным ничьею шайкой,
ни жертвой быть, ни палачом,
ни барином, ни попрошайкой.
Дай бог поменьше рваных ран,
когда идет большая драка.
Дай бог побольше разных стран,
не потеряв своей, однако.
Дай бог, чтобы твоя страна
тебя не пнула сапожищем.
Дай бог, чтобы твоя жена
тебя любила даже нищим.
Дай бог лжецам замкнуть уста,
глас божий слыша в детском крике.
Дай бог живым узреть Христа,
пусть не в мужском, так в женском лике.
Не крест — бескрестье мы несем,
а как сгибаемся убого.
Чтоб не извериться во всем,
Дай бог ну хоть немного Бога!
Дай бог всего, всего, всего
и сразу всем — чтоб не обидно...
Дай бог всего, но лишь того,
за что потом не станет стыдно.
***
На мой взгляд, вот лучшее из им написанного.
"Братская ГЭС", глава "Декабристы". Любимое с юности.
Над петербургскими домами,
Над воспаленными умами
Царя и царского врага,
Над мешаниной свистов, матов,
Церквей, борделей, казематов
Кликушей корчилась пурга.
Пургу лохматили копыта.
Все было снегом шито – крыто.
Над белой зыбью мостовых
Луна издергано, испито,
Как блюдце в пальцах у спирита,
Дрожала в струях снеговых.
Актриса юная молилась
И в ноги господу валилась,
Что бы не быть ей крепостной.
Ей за исскуство благодарен,
Ее сегодня высек барин
К восторгу челяди сенной.
Какой-то ревностный служака,
Солдат гоняя среди мрака.
Учил их фрунту до утра,
Учил ура орать поротно,
Решив, что сущность патриота –
Преподавание « Ура!».
Булгарин в дом спешил с морозцу
И сразу - к новому доносцу
На частных лиц и на печать.
Живописал не без полета,
Решив, что сущность патриота –
Как заяц лапами стучать.
Корпели цензоры – бедняги.
По вольномыслящей бумаге,
Потея, ползали носы.
Носы выискивали что то,
Решив, что сущность патриота –
Искать, как в шерсти ищут псы.
Но где - то вновь под пунш и свечи
Вовсю крамольничали речи,
Предвестьем вольности дразня.
Вбегал в снегу и строчках Пушкин…
В глазах друзей и в чашах с пуншем
Плясали чертики огня.
И Пушкин, воздевая руку,
А в ней трепещущую муку,
Как дрожь невидимой трубы,
В незабываемом наитьи
Читал «…мужайтесь и внемлите,
Восстаньте павшие рабы!»
Они еще мальчишки были,
Из чубуков дымы клубили
В мазурках вихрились легко.
Так жить бы им – сквозь поцелуи,
Сквозь переплеск бренчащей сбруи,
И струи снега и «Клико»!
Но шпор заманчивые звоны
Не заглушали чьи – то стоны
В их опозоренной стране
И гневно мальчики мужали,
И по –мужски глаза сужали,
И шпагу шарили во сне.
А их в измене обвиняла
И смрадной грязью обливала
Тупая свора стукачей.
И всех булгариных наивность!
Не в этих мальчиках таилась
Измена родине своей.
В сенате сыто и надменно
Сидела подлая измена,
Произнося за речью речь.
Ублюдков милостью дарила,
Крестьян ласкающе давила,
Чтобы потуже их запречь.
Измена тискала указы.
Боялась правды, как проказы.
Боялась тех, кто нищ и сир.
Боялась тех, кто просто юны.
Страшась, прикручивая струны
У всех опасно громких лир.
О, только те благословенны,
Кто как изменники измены,
Не поворачивая вспять,
Идут на доски эшафота,
Поняв, что сущность патриота –
Во имя вольности восстать!
***
ТАНКИ ИДУТ ПО ПРАГЕ
Танки идут по Праге
в затканой крови рассвета.
Танки идут по правде,
которая не газета.
Танки идут по соблазнам
жить не во власти штампов.
Танки идут по солдатам,
сидящим внутри этих танков.
Боже мой, как это гнусно!
Боже - какое паденье!
Танки по Ян Гусу.
Пушкину и Петефи.
Страх - это хамства основа.
Охотнорядские хари,
вы - это помесь Ноздрева
и человека в футляре.
Совесть и честь вы попрали.
Чудищем едет брюхастым
в танках-футлярах по Праге
страх, бронированный хамством.
Что разбираться в мотивах
моторизованной плетки?
Чуешь, наивный Манилов,
хватку Ноздрева на глотке?
Танки идут по склепам,
по тем, что еще не родились.
Четки чиновничьих скрепок
в гусеницы превратились.
Разве я враг России?
Разве я не счастливым
в танки другие, родные,
тыкался носом сопливым?
Чем же мне жить, как прежде,
если, как будто рубанки,
танки идут по надежде,
что это - родные танки?
Прежде, чем я подохну,
как - мне не важно - прозван,
я обращаюсь к потомку
только с единственной просьбой.
Пусть надо мной - без рыданий -
просто напишут, по правде:
"Русский писатель. Раздавлен
русскими танками в Праге".
23 августа 1968
ps Очень символично. Радикализация поколения "Z" и сразу смерть последнего шестидесятника...
Свежие комментарии